еще, с этого же альбома.
Девять дней белых бабочек
По белым ступеням я возношусь,
Белая ткань хлещет в лицо,
На пути я беспомощен, я трепещу
Как мотылек, заключенный в кольцо.
Запястья сковал паутиною страх
Рой белых бабочек взмыл в высоту,
И в моих белых бесцветных глазах
Отразился прыжок в пустоту.
И девять дней я вижу тот же сон,
И в полночь слышу тот же мерный стук.
И на пути познанья вновь откроет веки он –
И вслед за ним вступаю в белый круг.
В мой путь восстает бесконечность его,
Мелькает его боль в слепых глазах моих,
И в этом единении гибель моего
Еще не окрепшего сна о живых.
Блеск мертвых глаз разверстывает вежды
И толкает к ступеням сгустившегося дня.
Но яркий блик бросают белые одежды
И гной белесый скоро съест меня.
И девять дней я вижу тот же сон,
И в полночь слышу тот же мерзкий стук –
Земля осела. В гроб стучаться может только он,
И за пределами себя вступаю в белый круг.
Пробуждение
Я иду во тьме за черной птицей,
Дождь из черных перьев заслоняет горизонт,
Перья жгу – жду, небо прояснится,
Но зрачок трехгранный ее болью заслонен.
Путь во тьме из никуда в откуда,
Птицы взгляд мне смутно вновь знаком,
Я пронзил нутро и сущность круга,
В бесконечность ныне путь врощен.
Путь замкнут в кольцо –
Он следует взмаху черного крыла,
Мне видится птицы лицо,
Я знаю, кем она вчера была.
Прервались мои сны,
Я вышел в эту ночь, в огне не утонуть,-
Мы с ней обречены.
С заката до рассвета будет пройден путь.
Замкнута вовнутрь моя дорога,
Я прощаю, вновь и я прощен.
Птичий взгляд – взгляд матери пророка.
И звезды белок расширится лучом.
Визг струны, лучом сожжены веки –
Я прозрел, я знаю этот путь.
Кровь обожжена, и льются реки,
Взгляд всевидящий вонзился в суть.
Путь замкнут в кольцо –
Он следует взмаху черного крыла,
Мне видится птицы лицо,
Я знаю, кем она вчера была.
Прервались мои сны,
Я вышел в эту ночь, в огне не утонуть,-
Мы с ней обречены.
С заката до рассвета будет пройден путь.
Дорога над огненной рекой
Заревом поднялось,
Белым кольцом замкнулось.
Вереск вонзился в грудь вражьим копьем,
Я уходил домой,
Там, где звезда взметнулась
И указала путь белым хвостом.
Я проходил чуть свет
Из никуда в откуда,
Болью ее рожден в зыбких снегах.
Мне написал судьбу
Ивовым тонким прутом
И не оставил имен на воротах.
Все, что случится вновь –
Я обречен повториться.
Белое небо зовет в северный край.
Я разомкнул нутро –
Ей нынче в мне обратиться.
Путь мой закончит восход,
Близится новый исход.
Мать моя, ты лишь, молю, не умирай.
Солнца не вьется дно,
Путь облегло туманом,
Лес за спиной моей глухо молчал,
Травы пронзят нутро
За колдовским обманом,
Вышел да на степь я – дух мой крепчал.
Матерь в огне палил –
И зачало рассветом,
Лесу придет исход – так было всегда.
Жаль лишь не замолил,
Умер вновь не отпетым,
Значит придется вновь вернуться сюда.
Все, что случится вновь –
Я обречен повториться.
Белое небо зовет в северный край.
Я разомкнул нутро –
Ей нынче в мне обратиться.
Путь мой закончит восход,
Близится новый исход.
Мать моя, ты лишь, молю, не умирай.
Крылья черной птицы
Над мной парила в небе темном птица,
В берестяную чарку брал березы сок,
Молчала ночь. Боялся, что мне снится
И тихо ждал – рассвет же был далек.
Я закрывал немеркнущие вежды,
Сквозь крик меня опять рождала боль,
Но пройден путь, грязны мои одежды,
Я вжился в предначертанную роль.
Здесь тихая лежит река,
И путь ее издалека,
И птица вещая над ней поет
О тех, кто жив и кто умер,
И птица роняет в воду перо,
Я верю, где-то, возможно, стало светло,
И речка Смородина вдаль тех ведет
Кто хотел, но не умер.
Я шел на юг – вслед крыльям черной птицы,
Вокруг меня сгущался холод – белый лед,
Смеялись надо мной умерших и живых слепые лица,
Я прозревал – и близился исход.
Полы мои изодраны в лохмотья,
Я видел все, сочился белый свет.
И мрак рассеялся и крылья черной птицы
Опали, и я сел встречать рассвет.
Здесь тихая лежит река,
И путь ее издалека,
И птица вещая над ней поет
О тех, кто жив и кто умер,
И птица роняет в воду перо,
Я верю, где-то, возможно, стало светло,
И речка Смородина вдаль тех ведет
Кто хотел, но не умер.
С этого альбома вобщем-то и всё. вотЪ.