Сергей Калугин и Оргия Праведников

ээээ...А это хорошо или плохо?

Дождь - хорошо или плохо? Это всего лишь "термины". Так?
Т.е. никак. Он просто льёт.

Ты прав. Не потому что админ всегда прав, а потому что я с тобой согласна.

И все таки дождь - это хорошо!

это хорошо! однозначно! если появляются хорошие произведения - то, мне кажется, по-другому будет уже не то. так что- ТАК ДЕРЖАТЬ!

Может, разместить продолжение...
Ведь Юдаске не свойственно стесняться...

Этим летом устроилась работать в местную гостиницу. Да в нашем селе действительно была гостиница, и, как ни странно, она редко стояла пустая. Такие села, как наши называли «мимолетными», значит, что сквозь него проезжало много приезжих.
Не смотря на это, работникам гостиницы почти не платили, и работала тут молодежь, которой уж совсем некуда было податься, старики, которым было все равно прибавлять какие-то копейки к пенсии или нет, и школьники во время каникул.
В этот раз я устроилась довольно удачно - сидела на телефоне. Как не странно одной из основных моих задач было отпугивать от аппарата местного населения. Дело в том, что в гостинице был единственный телефонный аппарат на все село... Объяснять ли вам, русским людям, что из этого следует. С тех пор как я не дала позвонить последнему человеку без уважительной причины, был придуман новый способ, теперь в гостиницу звонили из других городов и спрашивали своих местных друзей. Как с этим бороться начальство еще не придумало.
- Это кто? – спросили меня трубку.
- Кому вы позвонили.
- А кому я позвонил?
- Чей номер набрали, - был конец рабочего дня, и я была уставшая.
- А чей номер я набрал?
- Наш.
- Ваш? Значит...! О! Привет Аля. А мне Васю позови!
Я послала его подстригать фонтаны, а он, обидевшись, положил трубку.
Тут же телефон зазвонил снова.
- Гостиница, - сказала я.
- А что у вас такой голос?
- Потому что от вас луком пахнет!
Он засмеялся, и, когда я собралась уже положить трубку, проговорил:
- Я вообще хотел заказать номер.
- Ох, да! Извините, у нас тут просто...
- Много приколистов? В топку приколистов! Я серьезно! Один одноместный!
- Ваша фамилия? – сказала я, открывая записную книгу.
- Недогай-Суров...
Вот тут-то все и началось...
- Василий Недогай-Суров? – спросила я. – Поэт...
- Да, это я.
- «История о жизни»? - не знаю почему сказала я. Это был первый стих, который пришел мне голову.
- Ты ждешь почти целую вечность,
Не роняя окрепших слов,
Но оставил он жизнь на прощанье,
Вместо белых весенних цветов... – начал он. – Да-да... Думаю, что прибуду завтра вечером.
- Хорошо ждем вас! – по обычаю сказала я, и он повесил трубку.
- Что ты такая счастливая? – спросил меня Сема, мой одноклассник, подрабатывающий уборщиком.
- Представляешь, это звонил Недогай-Суров!
- Кто? А этот... Ну и?
- Ну как? Поселится у нас в гостинице, завтра приезжает...
- Ну и?
- Представь, мы увидим его собственными глазами!
- Ну и?
- Он уже сейчас мне зачитал начало стиха, представляешь услышать от него! Прямо от него, вживую!
- И что?
- Тфу! – я встала и начала собираться. Сема пожал плечами, проговорив что-то о моих умственных и психических способностях, я сделала вид, что не услышала, но в сердце кольнуло «Может и правда. Ведь он не единственный так считает... Ну уж нет!».
- Дай позвонить!
- Извини, не твой день! – я выдернула шнур и заперла его в тумбочку.
Когда я выходила, он вежливо попрощался, безвинно хлопая пушистыми ресницами. Я уже заметила, он любит подобное обращение.

Он медленно вошел в открытую настежь дверь. Молодой поэт. Хотя волосы были русые, я сразу поняла, что он гронзиец: хрупкое до изящества телосложение, небольшой рост, огромные голубые глаза и высокие брови... Да, пожалуй, если покрасить его волосы в черный цвет, он бы сошел за эталон гронзиской нации. Таким они были в первобытную эпоху, такими остались и сейчас. Мне вспомнилось однако, что на черно-белой обложке книжек он был куда меньше похож на гронзийца, я буду откровенна: на свой нарисованный образ он был похож чуть больше, чем на половину... Процентов на шестьдесят... Едва ли я бы признала его, встретив случайно в другом месте, в другое время...
У меня быстро провернулись все эти мысли голове, пока он, улыбаясь, шел к моему столу.
Я все равно была уверена, что это он, однако спросила:
- Вы заказывали номер?
- Да, Недогай-Суров.
Улыбка невольно озарила мое лицо, и я уткнулась в книгу записей.
- Ага, один одноместный... – я посмотрела на него. - По лестнице на втрой этаж и налево.
- Благодарю, - его шаги смолкли на лестнице.
И только мой мозг стал подыскивать какие-то мысли, как зазвонил телефон.
- Гостиница.
- Здравствуйте, - быстро зарычал в трубки низкий голос. – А что за гостиница?
- Обычная, сельская, без звезд, а что?
- Не надо вопросов, - снова прорычал голос, но я готова была поклясться, что он улыбнулся. – Как называется?
«Господи, да что за клиент такой? Если выяснится, что приколист, вот я ему всыплю! Однако у него хороший вкус!».
- «Плазо», сэр!
- Опа! Прикольно!
- Уж как назвали... – я тоже была в восторге от нашего названия.
- Да нет! а почему я сэр? – он засмеялся. – Ладно, хватит уже, работайте! «Плазо», меня вполне устроит! Номер хочу!
- Одноместный?
- Угу.
- Вы хоть знаете, где мы находимся? – на всякий случай решила спросить я.
- Девушка, я что, по-вашему, похож на идиота?
- Да нет... – растерялась я. – На здорового...
- Похож на здорового? – он опять засмеялся. – Спасибочки!
- Фамилия ваша как?
- Недогай-Суров.
Меня будто ударило током:
- Как?
- Поэты тоже люди, разве нет? Почему я не могу заказать номер! Вообще-то я заказывал, чтоб перед моим звонком грянул гром и сверкнула молния... Как не было?
- Н-нет!
- Что и небо чистое?
- Чистое, - я даже непроизвольно глянула в окно.
- Вот сволочи! Попросил же, ладно будем разбираться! Ну до скорого девушка! – он кинул трубку.
Еще с минуту я не могла расправиться с улыбкой, в которую губы растягивались сами, этот человек передал мне заряд положительных эмоций даже по телефону, бывают же люди... Но что-то странное, он утверждает, что поэт, при чем на полном серьезе... Но и тот парень, поднявшийся наверх пять минут назад, тоже вел себя, как никогда естественно... Брррр...
Что ж это? Я взлетела по лестнице на третий этаж и встала у двери, прислушиваясь, в номере царила тишина. Я легонько постучалась.
- Да? – тут же ответил Недогай-Суров за дверью.
- Василий... – у меня вылетело из головы его отчество, если я вообще когда-нибудь его знала. – Василий, можно с вами поговорить...
- Занят! Что-то срочное?
- Нет.
- Эта та девушка, что была на входе? Дело потерпит до утра?
- Да...
- Тогда удачи!

Примерно через час он влетел в открытую настежь дверь. Недогай-Суров номер два! Высокий, мускулистый, загорелый. Русые волосы, черные, как маслины, глаза, густые усы и легкая небритость на шее и подбородке. Вид был довольно усталый но двигался он бодро. Легко и быстро пожав мою руку, расплылся в милой улыбке:
- А вот вы где!
- Простите?
- Прекратите это... Я имею в виду вот это, - он нахмурил брови и сделал тошнотворно-деловое лицо. – Ладно? – тут же снова очаровательно улыбнулся. – Без обид! Я Василий!
- Павла.
Он задумался, даже прикрыл глаза:
- Да! Павла! Великолепно!
Сходство между первым и вторым Недогаем-Суровым оставляло желать лучшего... И все-таки передо мной снова всплыла обложка: если первый был похож на свой портрет на шестьдесят процентов, то остальные сорок были взяты с этого человека. Да он был похож, на поэта Василия Недогая-Сурова, но я бы ни за что не сказала, что это он, лишь некоторое сходство.
- Второй этаж, налево.
- Ага! – он зевнул. – Простите... – и стал подниматься по лестнице.
Час был поздний и поговорить с ними до утра мне бы так и не удалось, зато у меня была целая ночь, чтобы все обдумать. Тут я опомнилась, завтра я дежурю последний день, а потом мне ждать целых три... если завтра мне не удастся... и все-таки что это значит, откуда вдруг, такое нашествие Недогаев-Суровых?
Дома я взяла с полки его книгу обложки на меня глянули черные глаза, и я непроизвольно улыбнулась, да это был его взгляд, мне даже показалось, что он сейчас произнесет:
- А вот вы где!
И такая же улыбка... Но усов не было. Высокие гронзийские брови вернули меня к первому образу, а глаза вслед за положением бровей, вдруг представились голубыми... да нет, здесь они были неисправимо черные! Ой! Я сильно сощурилась и опустила книгу.
- Что это ты сегодня так зыришь на Недогая-Сурова? – я вздрогнула, отец, зайдя в комнату, смотрел на меня.
- Ой... да я просто...
- Просто? Гм...М-да? Уже минут тридцать!
- Да ладно... я...
Он сел на диван, я плюхнулась рядом с ним, вручив ему книжку:
- Смотри на него!
- Ну!
- Он гронизиец или нет?
- Эээ... Полукровка! – улыбнувшись половиной рта, сказал отец.
- Слушай теперь, что я тебе расскажу...
Отец пожал плечами:
- Ну и ну! Интересные вещи происходят!
- А может есть еще какой-то поэт однофамилец... Просто малоизвестный...
- И оба приехали в одну гостиницу? Ну не знаю... Ничего не исключено! Проверь, как они среагируют друг на друга, и все ж поменьше суйся не в свое дело... – он облокотился на спинку дивана, все еще глядя на обложку. – Да. И смотри, чтоб не объявился третий...
О! Зря он пошутил этим...
Рано утром, когда сонная я только плюхнулась за свой стол, дверь распахнулась, и в холл гостиной вошел он! Во всем своем цвете сил, красоты и лет! Восходящее солнце обрисовало в проходе его безупречный силуэт. Он легко прошелся по холлу, пробежал глазами объявления на стене, найдя в них, наверное, что-то смешное, рассмеялся. Затем, резким привычным движением откинув кудри назад, подошел ко мне, глянул, опустил глаза, затем снова покосился и опустил, уже не поднимая. Я спохватилась, потому что смотрела на него во все глаза, пялилась, что называется. Мои веки были расширены, я даже не моргала, и это казалось настолько естественным просто смотреть на него, видеть его, просто...
Он снова поднял черные глаза, на этот раз, улыбаясь, долго смотрел на меня, завязалась минутная игра глазами...
- Вы заказывали...
- Нет! – ответил он. – Ничего?
«Вообще-то чего!». Но мне и виду подавать не хотелось, что этот человек может сделать что-то неправильно...
- Нет, ничего! Есть один! На первом этаже направо!
- Мне повезло или как?
- В смысле?
- Ладно неважно! – безразлично ответил он.
А мне стало обидно, не знаю почему...
- В-вы... Ваша фамилия?
Нет, он не назовет другой фамилии. Абсолютное, сто процентное сходство, сигнальные огоньки в моей памяти заработали сразу же. Это был он, точная копия или оригинал, оживший портрет.
- Недогай-Суров.
И лишь после того, как он это произнес, я перестала ему верить. «Слишком похож! Слишком похож чтобы быть настоящим!». Я поняла, мне просто не хотелось этого.
- Вы знаете, у нас очень строго с…
- С чем?
- В общем, документы какие-нибудь у вас имеются?

Может кто и заинтересуется...

Юдаско! давай продолжение! интересно же....

Ну я ж дала! Не говори, что ты уже прочитала! авось еще не понравится, знаешь, музы они очень коварны

уже прочитала! про гостиницу. давай дальше, мне же интересно, который из трех? хотя, я склонна верить, что второй...

Второй мне нравится больше всех!
*подло смеюсь* Я его обожаю просто... Щас... Только там уже сорок с лишним страниц....

- А! – он начал шарить по карманам, я заворожено ждала, что произойдет дальше. – Понимаете, у меня паспорт далеко, в сумку лезть надо, может это подойдет… проездной!
Я торопливо выхватила розоватую карточку «Этот билет… такой-то год…» Ага! «Недогай-Суров», - было ясно написано в строчке с фамилией, имя-отчество, как часто бывает в проездных, не были вписаны… и тем не менее. Все теперь летело порядочным коромыслом. Я возвратила ему проездной.
Он повернулся и стал удаляться.
- Стойте! Вы поэт? – умнее я не придумала.
- «Мы все в какой-то степени поэты...», - процитировал он строчку поэмы Недогая-Сурова. И ушел, оставив меня совершенно одну самым подлым образом. Возможно, он и сам не подозревал о своей заслуге, и, вероятно, удвиился бы узнав, в каком состоянии он меня оставил.
Время летело мимо меня, я сидела и думала, одному черту было известно, сколько прошло времени. Недогай-Cуров Первый так и не принял мое вчерашнее приглашение поговорить. Зато вскоре на лестнице послышался быстрый топот, отдающийся эхом по всему коридору, и в холле появился Недогай-Суров Второй в черной наскоро застегнутой через пуговицу рубашке и белых домашних брюках, он был чем-то озабочен.
- Что? – мне непременно хотелось знать, что случилось.
- Почему в «Плазе» нет воды? – проговорил он, демонстративно морща нос при названии гостиницы.
- Это к уборщику, Семе, - я зазвонила в колокольчик, и из двери с потертой надписью выплыл Сема.
- Семен, почему в гостинице нет воды? – снова спросил Василий.
- А что здесь такого? – вытаращился Семка. От этих слов Василий явно впал в ступор:
- И правда...
- Все? – спросил Сема, явно собираясь удалиться.
- Нет, мне хотелось бы все-таки услышать ответ.
- А что здесь можно ответить? Ну нет, потому что нет!
- Аааа… как в этом селе моются?
- Послушайте, перестаньте! Подождите немного, через два часа машина с водой придет!
Недогай-Суров почесал затылок…
- Да? Тогда ладно… - он развернулся и влетел вверх по лестнице.
- Ну и гости стали! – хрюкнул себе под нос Сема.
Через два часа под окнами посигналили – машина пришла.
- Так! – потер руки Сема. – Сколько у нас народу?
- Три человека! Два на втором, один здесь.
- Ладно, пойду оповещу, кому нужна вода, пусть спускается!
Первым вышел третий Недогай-Суров, самый молодой и самый похожий.
- Там ведра!- махнул ему Семен.
Он быстро набрал себе ведро и скрылся в номере, прежде даже, чем шаги моего одноклассника на лестнице смолкли.
Следующим все в том же виде, спустился Недогай-Суров номер два, судя по его улыбке, его начало забавлять происходящее. Он взял сразу четыре ведра и направился на улицу к машине.
Когда он заносил последние два, в холле появился самый первый Недогай-Суров, голубоглазый гронзиец. Их глаза встретились. С минуту они стояли неподвижно, Наконец, второй выкрикнул длинное ругательство и потянулся к первому, тот неуверенно тронул его:
- Ты?
- А ты думал так просто от меня отделаться?
- Кто? Как это?
- Я тебе еще всыплю, понял? – высокий Недогай-Суров покосился на меня. – Не здесь, но мы еще разберемся!
- Что ж… - проговорил гронзиец. – Надеюсь, это состоится сегодня…
- Не сомневайся! – он злобно глянул на собеседника и поволок ведра.
Тут гронзиец опомнился:
- Вы, девушка, хотели со мной поговорить?
- Да. Но лучше поспешите, машина ждать не будет…
Он еще раз глянул вслед своему «двойнику». Затем принес два ведра воды и уселся рядом со мной.
- Я насчет этого вашего… эээ… Вот того молодого человека, с которым вы говорили.
- Я вас слушаю, - приподнял он голову.
- Просто вы однофамильцы и тут произошла небольшая путаница.
- Давно он прибыл?
- Вчера вечером. Если честно… просто интересно, кто из вас тот самый поэт… - я чувствовала, что краснею, потому что лезу, куда не просят.
- Понимаю, но я не мог удовлетворить ваш интерес. Мне самому надо во многом разобраться…
Лестница опять задрожала. Послышался бас «двойника»:
- Что ты говоришь, Вася! А я вот во всем могу разобраться!
- Когда, сейчас?
- Давай! – он приготовил кулаки.
Гронзиец тоже напрягся, но потом улыбнулся:
- Иди ты в баню!
- Точно, точно! Давно ты не мылся в сельской бане? Давай, вместо поливания ковшиком из ведра найдем баню! – он обнял первого Недогая-Сурова за плечо, а потом шепнул. – И все-таки… Ты…, не при девушке будет сказано, ты что? Вот это что? – он вынул из-за пазухи мятые листы.
- О это! – гронзиец с минут изучал записи, затем встал и, пританцовывая, повернулся на одной ноге, обнял товарища. – Это… После пирога с капустой, буженины, чипсов, кофе и булки…
- Добавить в кофе коньяку за встречу! И только после бани, тогда еще согласен на какое-то перемирие!
- У тебя есть коньяк?
- Обижаешь!
- Договорились!
Хохоча, как пацаны, они вышли на улицу.

молодца! я, кажется, начинаю догадываться...

Не знаю, не знаю... Может быть...
Дальше их тема ненадолго прерывается, идет другая полоса сюжета... Надо?

Я должна услышать, правильно? О чем ты начинаешь догадываться?